Кашина Л.С. "Вернуться в край мальчишества счастливый..."

… Сердечный мой,
Мне говор твой знаком,
Я о тебе припомнил, как о брате…

Павел Васильев

Детство П.Васильева прошло в Павлодаре. Наш город стал творческой колыбелью поэта. Здесь ещё в школьные годы он стал сочинять свои первые стихотворные строки. Здесь впитывал в себя окружающую жизнь. В архивах Дома-музея хранятся воспоминания современников Павла Васильева. Это позволяет воссоздать образ Павла в далёкие 20-е годы. Многие из воспоминаний вошли в книгу исследователей жизни и творчества П.Васильева, С. Черныха и Г.Тюрина, изданную в 1989 г. в Алма-Ате, к 80-летнему юбилею поэта. Незадолго до смерти С.Черных подготовил книгу к переизданию, дополнив её воспоминаниями, ранее неизвестными. Но издать её так и не успел. Все материалы о П.Васильеве он завещал Дому-музею поэта. Супруга С.Черныха Ольга Николаевна передала их вместе с подготовленной к печати книгой «Воспоминания о Павле Васильеве» нам.
Кроме того, в Доме-музее хранятся воспоминания его одноклассников, земляков-павлодарцев. Одним из наиболее полных являются воспоминания П.П.Селихова.

Павел Павлович Селихов

Павел Павлович Селихов родился в 1915 году в уездном городе Белосток. Отец был ветеринарным врачом. В 20-е годы он был направлен в Павлодар. Здесь прошло детство Павла Селихова. В 1933 году семья переехала в Семипалатинск. Павел Павлович окончил Омское театральное училище. Несколько лет работал в Алмаатинской опере. Участник ВОВ, хорошо владел казахским языком. 
Творческая личность – он пронёс любовь к поэзии П.Васильева через всю свою жизнь, сохранил в памяти образ жизни города Павлодара далёких 20-х годов, встречи с Павлом, который был для мальчишек его возраста авторитетом. 
Свои воспоминания он присылал задолго до открытия Дома-музея П.Васильева. Его письма шли на адрес историко-краеведческого музея. Павел Павлович переписывался с М.К.Гапоном, Л.М.Грезиной, Л.Г.Бунеевой, А.Амосовым. Павел Селихов следил за публикациями о П.Васильеве и был очень рад, когда в Павлодаре открылся Дом-музей поэта. Павел Павлович оставил нам свои рукописные воспоминания. В Доме-музее есть и аудиозапись с воспоминаниями П.П.Селихова, которые мы решили опубликовать. Стиль его рассказа нами полностью сохранён.
Воспоминания о Павле Васильеве…

«Трудно говорить о человеке в прошедшем времени: «был», «учился», «жил». Детство у П.Васильева было такое же, как у тысячи ему подобных мальчишек. Вспоминать об этом, естественно, и очень волнующе и отрадно, но тем не менее память, моя память, то далёкое прошлое, к моему порой удивлению, сохранила до мельчайших подробностей и деталей.
Павлодар был в то время захолустным уездным городом, в основном деревянной постройки, по словам старожилов, часто выгорал почти дотла. Помню, летом 1926 года сгорело два квартала казачьей части города, с трудом удалось укротить стихию. День стоял жаркий, ветер разносил огонь, и воду с Иртыша не успевали подвозить в бочках на телегах. Десятки людей-погорельцев с жалкими пожитками остались без крыши над головой и нашли пристанище во дворе мечети.
По воскресеньям сотни лодок горожан устремлялись на левый берег за щавелем, груздями, черёмухой, бояркой, луговым луком. Кочевали цыганские таборы, появились китайцы с семьями. На улицах показывали фокусы, торговали бумажными веерами… И ещё была масса нищих, особенно среди местного населения. Нищие - на паперти церквей, нищие, переходящие от двора к двору.
Несмотря на то, что в школах Павлодара было прекращено преподавание Закона Божьего, ещё долго соблюдались посты и религиозные праздники.
На Крещение во льду реки вырубали большую прорубь в форме Креста, края её обливали свекольным соком. По улицам, усыпанным сеном, под колокольный звон шёл крестный ход. После погружения священником креста в прорубь, все старались пригубить и умыться той водой, набрать в посуду. В прорубь-крест прыгали «моржи». Они, выскочив, надевали тулупы, валенки, шапки и на санях мчались домой. 
На Масленицу катались на тройках с бубенцами. И на льду Иртыша сжигали чучело Масленицы. Об этом упоминает П.Васильев в одном из своих ранних стихотворений «Там, где течёт Иртыш»:

«По тем становищам реки
Не выжжены былые нравы,
Буянят часто казаки,
Не зная никакой управы.
Старинным праздником блинов,
Известной масленицей пряной,
Здесь перегон не одного
Роняет помертвелым с санок…»

На Пасху звонили колокола. Дети и взрослые играли с крашеными яйцами. Из дома в дом ходили священнослужители и гости. 
Павел был старше меня, но благодаря тому, что он с семьёй жил через 3 дома, мы ежедневно встречались. Мы обучались в одной и той же школе второй ступени города Павлодара, а один учебный год вместе работали в школьной газете. Вот тогда Павел обратил внимание и на нас, мальчишек и девчонок с поэтическим дарованием. В каждом номере школьной газеты помещались его стихотворения. Газета, естественно, в те годы писалась от руки и очень жаль, что эти стихотворения не сохранились в памяти и отсутствуют в его сборниках.
Я помню, когда мы обсуждали заметки в стенную газету, он очень бурно реагировал на текст этих заметок, спорил, дискутировал. И по воспоминаниям Веры Павловны, моей сестры, он даже на переменах, на бегу сочинял какие-то четверостишия в адрес некоторых соклассников и соклассниц, порой очень метких. И она, придя из школы домой, кое-что цитировала мне и моим родителям, удивляясь его таланту.
Среда, которая окружала Павла, да и нас в те годы, была, если так можно обобщить, довольно оригинальной. Это был период НЭПа. У нас было беззаботное детство, очень подвижное, очень энергичное, было стремление к познанию окружающей среды и основная заслуга в тех знаниях, которые мы получали в школе, принадлежит педагогическому коллективу, который нас воспитывал. Несомненно: то, что получал в классах Павел Васильев, есть заслуга учителей. Это способствовало формированию его творческой натуры, которая переросла в колоссальный талант и приходится с болью сожалеть, что этот талант так рано прекратил своё существование. Душу терзают воспоминания о Павле, его гибель можно назвать «прерванным полётом» и поставить бесконечное множество точек.
Помню отца Павла Васильева Николая Корниловича. Крупный мужчина с большой, низко посаженной головой. Густые согнутые брови. Внешне он казался очень суровым. И, по дошедшим позже сведениям, Николай Корнилович порой был суров и в быту. 
Он у нас не преподавал, но моя старшая сестра Вера Павловна, которая работала в этой же школе второй ступени и была одной из учительниц литературы у Павла Васильева, отзывалась о Николае Корниловиче очень тепло. 
Встречались и с мамашей Павла Глафирой Матвеевной. 

Багровою сиренью набухал
Купецкий город, город ястребиный,
Курганный ветер шёл по Иртышу,
Он выветрил амбары и лабазы,
Он гнал гусей теченью вопреки
От Урлютюпа к Усть-Каменогору…
Припомни же рябиновый закат,
Туман в ночи и шелест тополиный,
И старый дом, в котором ты звалась
Купеческою дочерью - Глафирой.

В моей памяти она почему-то предстаёт женщиной хрупкой, несколько мягкой, с ласковым глубоким взглядом. Пожалуй, глубина этого взгляда как-то перешла в гены Павла. Это ощущается, когда теперь смотришь, к сожалению,  только на его фотографии, а тогда смотрели мы на его живой облик на близком расстоянии. Умные, излучающие тепло, глаза, с шапкой кудрявых волос на голове. Его лицо всегда светилось какой-то радостью, излучало что-то приятное, привлекало. Его басистый голосок, его подвижность, его стремление быть всегда с друзьями, в коллективе – тянуло, прежде всего, к нему его одногодок, его соклассников.
Насколько я припоминаю, на улицах, прежде всего, в том районе, где мы жили, Павла я редко видел одного. Он всегда шёл с группой своих соклассников и, чаще всего, со своими друзьями: либо с Асановым, либо с Дагаевым, либо с Коршуновым, Лукомским и другими. Он был очень весёлый, компанейский парень. 
Он любил природу, любил окружающий мир, несомненно, богатырь-Иртыш в своё время, с его островом, заросшим вековыми осинами и тополями. Любованье батюшкой-Иртышом нашло своё отражение в творчестве Павла.

… Маши турецкой кистью камыша,
Теки, Иртыш, любуюсь, не дыша,
Одним тобой, красавец остроскулый…

В некоторых стихах очень много говорится о лошадях. Конь!.. Кони были повсюду в частном пользовании: коней возили на водопой мимо наших домов; коней купали рядом с нами, когда мы купались на Иртыше; на конях верхом по воскресеньям в черкесских костюмах разъезжали по городу двоюродные сёстры: Пугачёва Шурочка, дочь владельца колбасного производства, и Макарова. Танцевали, буквально, на лошадях, и все это происходило на наших глазах. Коневодство тогда было развито. Если говорить языком прошлого, Павлодар делился на две половины: мещанская и казачья.
Мы жили как раз в казачьем краю, где лошади были, естественно, в каждом казачьем и казахском хозяйстве. Это также нашло соответствующее отражение в творчестве Павла.

… Прошли табуны по сожжённым степям,
Я в зубы смотрел приведённым коням.
Залётное счастье настигло меня, -
Я выбрал себе на базаре коня…

Припоминается мне и дед Павла Васильева, Ржанников. Это был такой старичок щуплый, приземистый и, видно, любитель собственности, был человеком некоторой прижимистости. Его образ у меня ассоциируется с образом Костылёва в драме М.Горького «На дне». Очень подвижный. Голос у него был, несмотря на возраст, звонкий, но была в нём какая-то суровость. 
Мне очень многое помогли вспомнить дни моего пребывания в Павлодаре. Побывал на тех улицах, по которым бегал, побывал в доме П.Васильева, побывал в классах школы второй ступени, ныне павлодарское педучилище. Всё прошлое встало перед глазами. Входные калитки, вход в дом, комната, где стояли какие предметы, также вспомнилось, где размещались в классах доска, парты, где была учительская, где мы бегали на переменах, и где звучал голос Павла. Как раз наискосок дома, где я жил с семьёй, стоит до сих пор, в этом мы убедились, дом агронома Пшеницына. Дочь Пшеницына Мария училась с Павлом в одном классе, они были большими друзьями и, чудом каким-то, сохранились у младшей сестры Ираиды дневники Павла.
Одно из стихотворений Павла посвящено их отцу, агроному Пшеницыну.

Агроном Пшеницын Фёдор - 
Вот это мы понимаем!...
Вот ему мы можем поверить,
Есть чему у него учиться…

С Ираидой Пшеницыной я встретился в Алма-Ате в 1957 году, совершенно случайно. Мы долго вспоминали своё детство, трагическую судьбу Павла Васильева.
Павла Васильева можно было встретить в том же окружении на углу двух улиц: К.Маркса – Достоевского. Там стоял дом одного из приказчиков купеческого магазина Поздышева, впоследствии он торговал в магазине «Сибторга». Его дочери Катя и Валя были почти ровесницы Павла. Как тогда было принято, возле домов в казачьем краю, обязательно стояла скамейка-лавочка. И вот летними вечерами выходили сёстры Поздышевы, приходили Лена Кожеватова, Женя Стэнман, которая внесла огромный вклад в описание личности и таланта Павла Васильева. Там был Коршунов, там была Вика Голубцова, там были друзья Павла Асанов и Дагаев, Маша Совиных, Ираида Пшеницына, Борис Герасимов, Борис Бовин. Они о чём-то говорили, вспоминали, шутили, выносили ещё табуретки, а мы, мальчишки, располагались рядом на чистом, ещё не остывшем от дневного солнца песке и, разинув рот, слушали то, о чём они говорили. Разговоры были тёплые, дружественные, от рассказов Павла обычно все смеялись. Было принято на этих встречах петь, пели на два, три, четыре голоса. Потому что в те годы пение существовало как обязательный предмет в школе второй ступени. Заслуга в этом исключительно талантливого человека – педагога Ф.Е.Кремнёва. И вот одной из запевал была Гутя Бердникова. Одна из активных участниц художественной самодеятельности Павлодара. У нее был прекрасный голос. 
Песня, которая запала мне в душу, это - «Вечерний звон». И когда Вера Павловна узнала, что Павла Васильева нет и не будет с нами, она, вздохнув, сказала: «И скольких нет теперь в живых, тогда весёлых, молодых?»
Из весёлых песен - «Ходил купаться Уверлей». Из песен, немножко не школьного профиля, как это ни странно, звучала песня «По Дону гуляет казак молодой», из лирических песен звучала «У зари, та у зореньки». И когда у нас в доме бывали гости, изредка бывали и родители П.Васильева, тоже звучали песни.
В те годы приём начинался с просмотра семейных альбомов. Была полная картина родословной. Заводили граммофон с колоссальным набором пластинок, и звучала музыка всех профилей: оркестры народных инструментов, хор Брюхова, хор Архангельского, цыганские песни, романсы, даже были пластинки с записью духовных песнопений главного московского церковного хора Храма Христа Спасителя.
Одна из пластинок называлась «Вахта кочегара», ныне - «Раскинулось море широко». И когда иголка доходила до конца пластинки, наши мамаши плакали.
Мягкость была, дружба, которую мы пронесли через всю свою жизнь, и за это мы благодарны своим родителям и учителям. Мы и теперь видим: там, где дружба – там и добро, там, где дружба – там и семейное счастье на долгие годы, там, где дружба, там в почёте и родители, там и, в большинстве случаев, в почёте старики, чего на данном этапе нашей жизни, ой, как не хватает.
Павел Васильев припоминается мне и на купанье на Иртыше. Он чудесно плавал, неоднократно со своими товарищами переплывал Иртыш. Мы, против них, конечно, малышня, переживали, Иртыш был очень бурный, коварный, много поглощал людей, но они всё-таки побеждали, переплывали его и возвращались благополучно назад.
Ниже по течению, там, где Иртыш делает крутой поворот, правый берег был очень высокий, крутой и песчаный. Я с друзьями часто любил туда ходить купаться. Докупаешься до «гусиной кожи», а потом лежишь и греешься на склоне в горячем песке, и затем снова «бочонком» скатываешься в воду. Однажды мой друг Коля Савиных карабкался вверх по склону и ухватился рукой за какой-то торчащий предмет. Вдруг он сорвался и кувырком покатился вниз. За ним и незнакомый предмет. Мы все сбежались и с интересом его рассматривали. Это был большой не то рог, не то бивень. Еле мы его притащили домой. Мои родители сказали, что это бивень слона. С началом учебного года, когда я отнёс находку в школу, учителя это подтвердили. Местность, где мы нашли бивень, в те годы называлась Гусиный перелёт. В послевоенные годы там было найдено много костей ископаемых животных. Их скелеты экспонируются в краеведческом музее города, а местность объявлена государственным заповедником.
Я не помню, чтобы Павел играл в футбол, в бабки. Старшие, его сверстники, играли в городки буквально посредине улицы. Транспорта в то время не было. Павел изредка брал боталку, но очень умело метал, разрушая фигуру из городков. Всегда был победителем!
И вот, идя с товарищами по улице Достоевского, это был, как бы наш проспект для детей и юношества, всегда о чём-то горячо говорил, жестикулировал, встряхивал кудрявой головой. Я проходил мимо дома Павла Васильева несколько раз на день. Всё это сохранилось у меня в памяти навечно.
В этом доме, по воле судьбы, поселилась семья Пети Алексеева. Мы с ним учились вместе 6 лет. В последний раз мы виделись в 30-х годах, после окончания школы второй ступени.
Прошло много лет. Я приехал в Павлодар. И вот я вновь в доме П.Васильева. Нас встретил теперь уже Пётр Николаевич Алексеев. В дом мы пришли с Борисом Голубцовым. Пётр мне говорил, что ему неудобно, что он живёт в историческом доме, но ему не дают квартиру. В планах было создание целого мемориального комплекса на месте дома Павла Васильева. 
Павел Васильев известен не только в Советском Союзе, но и за рубежом. Его стихи переведены на многие языки мира. Наследие П.Васильева углубленно изучается, пропагандируется в педагогическом институте, создан Дом-музей поэта. Это говорит о его популярности, о его немеркнущей славе. И если бы трагически не оборвалась жизнь П.Васильева, каких бы успехов он достиг на творческом пути. Он верил в бессмертие своей поэзии! «… Суждено мне неуёмной песней, в этом мире новом прозвенеть…» – напишет сам поэт.
А в моей памяти остался Павел 25-го, 26-го, 27-го годов. Я его и сейчас точно представляю, слышу его голос, вижу его жесты.
До того это был, без прикрас можно сказать, за обычные рамки вон выходящая натура. Но натура скромная, не себялюбивая, не обуянная неподступной гордыней, тёплая, общительная, уважающая близкого и товарища.
Мне бы хотелось, чтобы район, где жил Павел был детально восстановлен и сохранён».
Павел Селихов
1990 год

Прошло достаточно много времени. Уже нет Советского Союза, мы живём в независимой Республике Казахстан. Но имя П.Васильева шествует по земле. Издаются сборники стихотворений. В Рязани открыт зал-музей П.Васильева, филиалу городской библиотеки им. С.Есенина присвоено имя П.Васильева. В нашем городе проводятся конкурсы чтецов, композиторов, исполнителей песен на стихи П.Васильева, создаются документальные видеофильмы, посвящённые жизни и творчеству поэта.

В этом году все мероприятия будут проводиться в рамках 100-летнего юбилея поэта-земляка. Нам в работе помогают воспоминания, документальные свидетельства, фотографии того времени, когда жил и творил П.Васильев.

Возможно, имена, названные П.П.Селиховым, знакомы павлодарцам, вероятно, в нашем городе живут потомки современников Павла Васильева, у которых имеются старинные фотографии, письма тех лет. Это важно, как для Дома-музея, так и для истории нашего города!
Просим Вас обращаться по телефону 32-45-72, Дом-музей  П. Васильева, ул. Чернышевского, 121.

Директор Дома-музея П.Васильева
Л.С.Кашина

Опубликовано в газете «Звезда Прииртышья» № 46 от 23.04.2009 г.