Кашина Л.С. «Хорошо, что мы нашли друг друга...»

Трагическую судьбу поэта Павла Васильева разделила его гражданская жена Елена Александровна Вялова. 19 лет лагерей и ссылки, 19 лет оскорблений и унижений, безысходности и пустоты - итог большой любви Елены к опальному поэту. В феврале 2010 года исполнилось 20 лет со дня её смерти.
Мне посчастливилось встретиться с Еленой Александровной во время проведения I Всесоюзных васильевских чтений в декабре 1989 года. Одна из творческих встреч с близкими поэта проходила в Доме культуры «Строитель», где я работала заместителем директора по культурно-массовой работе. Елена Александровна уже плохо видела, и я сопровождала её, в основном – покурить. Пока она курила, я задавала ей интересующие меня вопросы.

Сейчас я понимаю, что эти вопросы были не столь важными, ведь тогда я и не предполагала, что жизнь сложится так, что мне придется заниматься жизнью и творчеством П. Васильева уже по долгу службы, будучи директором Дома-музея поэта. Как много было бы у меня вопросов к Елене Александровне сейчас, но, увы… Эта встреча была первой и последней.

Елена Александровна родилась 21 апреля 1909 года в городе Осе Пермской губернии. Прадед по линии отца Елены, Александр Валиев, был потомком казанских татар. Позже он принял православную веру и изменил свою фамилию на Вялов. Отец Елены, Александр Алексеевич, был провизором, имел собственную аптеку. В семье было три дочери: Ольга, Лидия и Елена.

Окончив школу, Лена в 1928 году переехала в Москву к сестре Лидии, которая была замужем за Иваном Михайловичем Гронским. В то время он был заместителем главного редактора газеты «Известия».
Елена работала на октябрьской железной дороге, библиотекарем в доме отдыха «Известия», затем ей удалось устроиться секретарем в общий отдел издательства «Советская литература». Именно здесь, в конце 1932 года, она впервые увидела Павла Васильева.

(Из воспоминаний Е. Вяловой). «Однажды вечером мне пришлось дольше обычного задержаться на службе… Я сидела за столом, углубившись в работу, как вдруг дверь резко распахнулась и кто-то стремительно промчался через приёмную к кабинету главного редактора. Подняв голову, с любопытством стала ждать запоздалого посетителя. Он вышел так же стремительно, как и вошёл, но вдруг вернулся, постоял некоторое время в раздумье, завязал шнурки на ботинке и снова вышел. На меня он не обратил никакого внимания, как будто меня тут и не было… я успела заметить, что он выше среднего роста, строен, широкоплеч, с копной кудрявых, тёмно-русых слегка золотистых волос, что у него скуластое лицо и чуть раскосые глаза…

… Спустя несколько дней я зашла к Гронским – моей родной сестре и её мужу Ивану Михайловичу Гронскому. Сестра, сославшись на занятость, хозяина пригласила к себе в комнату. Нашу тихую беседу прервал Иван Михайлович, предложив пойти послушать новую поэму «замечательного поэта, который сидит сейчас в соседней комнате»… Неохотно переступила я порог соседней комнаты и … увидела того самого стремительного молодого человека, приходившего в издательство. Нас познакомили. Я уловила острый взгляд его зелёных глаз… Васильев медленно поднялся, обошёл стул, положил руки на его спинку. Полные резко очерченные губы мягко улыбнулись, и спокойным чётким голосом он начал читать:

Что же ты, песня моя,
Молчишь?
Что же ты, сказка моя,
Молчишь?
Натянутые струны твои – 
Камыш,
Весёлые волны твои,
Иртыш?

Так я впервые услышала «Песню о гибели казачьего войска»…
В тот вечер мы долго засиделись за ужином… Было уже далеко за полночь. Павел пошёл меня провожать… проходя мимо одного из уличных фонарей, он остановился, взял меня за плечи, повернул к свету и пытливо вгляделся в моё лицо:
– Послушайте, у вас глаза маленькой речной русалки. Да и ваше лицо мне знакомо.
– Ну, конечно же, – улыбнулась я. – Вы видели меня в издательстве. Эта русалка плавала среди чужих рукописей.
Я напомнила ему о нашей «первой встрече». Он наморщил лоб, долго думал, а потом сказал:
– Нет. Я помню, как однажды поздно заходил в издательство, но вас я там не видел, – помолчал, потом решительно добавил: – Нет, не видел».
Так состоялось знакомство Елены Вяловой и Павла Васильева.
Приходя в издательство, Павел встречал там Елену. Когда он приходил к Ивану Михайловичу Гронскому, то там тоже встречался с Еленой. Постепенно она вошла в жизнь Павла Васильева. Жила Е. Вялова в то время на ул. Палиха, дом 7, квартира 158.
«Однажды среди зимы я простудилась и несколько дней не была на работе… Слышу, в прихожей мужской голос спрашивает меня. Наскоро приведя себя в порядок, я открыла дверь и увидела Павла. Он стоял, широко улыбаясь… Обрадовалась, но смутилась ужасно! У меня в доме он был впервые», – вспоминает Е. Вялова.
Позже, когда Павел отвёз свою первую жену Галину Анучину в Омск к родителям, он вернулся к Елене.
Не думаю, что Елена не знала, что у Павла есть жена и должен родиться ребёнок. Она не думала о будущем, была счастлива и одурманена нахлынувшим на неё чувством. И расстаться с ним было выше её сил.
Павел оказался собственником. Это понятно из строк его стихотворения, посвящённого Елене:

Слава богу,
Я пока собственность имею:
Квартиру, ботинки,
Горсть табака.
Я пока владею
Рукою твоею,
Любовью твоей
Владею пока.
И пускай попробует
Покуситься
На тебя
Мой недруг, друг
Иль сосед, –
Легче ему выкрасть
Волчат у волчицы,
Чем тебя у меня,
Мой свет, мой свет! 

(Из книги С. И. Гронской «Здесь я рассадил свои тополя»). «Он был необыкновенно ревнив, поэтому Елена приглашала только тех, к кому он не мог иметь подобных чувств. На Елену нельзя было не обратить внимание – прекрасно сложена, со светлыми длинными волосами, удивительный разрез голубых глаз, маленькие руки, изящный подъём ноги – мужчины на неё заглядывались. Елена умело и со вкусом одевалась, всегда живо принимала участие в разговоре, с удовольствием читала стихи. Без сомнения, она была артистической натурой, был в ней какой-то неуловимый блеск, изящество. И это нравилось Павлу».

Даже уже в 50-х она обращала на себя внимание:
«Я познакомилась с Еленой Александровной Вяловой в середине 50-х годов… Елена Александровна поразила меня своей внешностью – она в то время была необыкновенно привлекательна: светлые волосы, ясные голубые глаза, необыкновенно обаятельная улыбка, голос, вся какая-то удивительно складная, женственная – она многих умела очаровать…
Я любовалась ею, когда она выходила из реки в Малеевке, мне она казалась Афродитой, восхищалась тем, как она читает стихи Васильева…» – пишет Светлана Кедрина – дочь современника П.Васильева поэта Дм. Кедрина.

Такой её запомнила и хранит в памяти Светлана Ивановна Гронская.
«Но Елене нужен был только Павел. Он поглотил её, растворил в себе. Лена об этом не жалела. Она самозабвенно отдалась неожиданно вошедшему в её жизнь чувству, заполнившему до краёв».
Нелегко было Елене с талантливым мужем. Характер у него был не сахар, да и жизненные неурядицы, травля, выматывали ему душу. И Елена как могла, создавала уют, спокойные условия для работы. Делила с ним радости и беды, согревала любовью.
«Павел был молод, свободолюбив, часто увлекался женщинами. Об этом свидетельствуют стихи, фотографии, письма, воспоминания. Он мог обидеть и обижал. Елена многое терпела. Многое понимала, принимала. А сколько прощала! И – ждала. Павел возвращался» – пишет в своей книге  С. И. Гронская.
Во время жизни с Еленой Павел влюбился в Наталью Кончаловскую, которой посвятил цикл прекрасной любовной лирики, встречался с Ниной Голициной, были и другие женщины, вдохновившие поэта на новые лирические строки. Елена тяжело переживала увлечения мужа, но верила: «Павел всё равно вернётся к ней».

Елена была для него «тихой гаванью». Её комната была местом, где после бушевавших страстей, неудач, неприятностей, он мог успокоиться, быть самим собой.
Летом 1934 года Павел повёз Елену к родителям в Омск. По воспоминаниям Елены Александровны, родители встретили её «тепло и радушно». По рассказам же Виктора Николаевича, отец Николай Корнилович сказал Павлу: «У нас есть одна сноха Галина, другой нам не надо». Видимо, как воспитанные люди, при встрече, родители не показали Елене своё отношение к ней. В своих воспоминаниях Елена Александровна вспоминает: «Глафира Матвеевна была вначале и насторожена и суховата, но потом между нами установились самые тёплые отношения…». Пробыв у родителей 2-3 дня, Павел взял билет на пароход, и они поплыли к деду Матвею в Павлодар.

О нет
Не всё проходит, что уходит,
И памяти остыть мы не даём
На праздничном 
На белом пароходе
Они плывут, счастливые, вдвоём…

В. Семерьянов.

Елена была счастлива. Она была потрясена пейзажами, величием реки Иртыш. А главное – рядом был Павел. Тогда они ещё не знали, что их ждут новые испытания.
В 1935 г. П. Васильева осудили на 1,5 года за драку с Джеком Алтаузеном.
«Пятнадцатого июля мы с Павлом пришли в суд. Какие выступали свидетели, что они говорили – всё это я ещё тогда постаралась поскорее забыть. Помню только приговор: «За бесчисленные хулиганства и пьяные дебоши» – полтора года лишения свободы» – пишет в своих воспоминаниях Елена Александровна Вялова. - Павла почему-то не арестовали в зале суда. Ещё несколько дней он прожил дома. За ним приехали как-то вечером и, не дав толком собраться, увезли.
Утром я позвонила на Петровку, 38, где мне любезно разрешили поговорить с мужем по телефону. Он успел сказать, что завтра его отправляют с этапом в исправительно-трудовой лагерь ст.Электросталь. Потом Павла вернули в Москву – какое-то время он сидел в Таганской тюрьме. А поздней осенью его вновь этапизировали. На этот раз в Рязанскую тюрьму. Мне удалось передать Павлу тёплые вещи».
В Рязань Елена ездила очень часто. И как могла, поддерживала Павла. Здесь, в рязанской тюрьме, ему дали возможность писать стихи.
Однажды зимой Елена получила весточку от Павла: вместо адреса – стихи:

Чтоб долго почтальоны не искали,
Им сообщу с предсумрачной тоской:
Москва, в Москве 4-я Тверская,
Та самая, что названа Ямской.
На ней найди дом номер 26,
В нём горестном, квартира 10 есть,
О, почтальон, я, преклонив колени,
Молю тебя, найди сие жильё
И, улыбнувшись Вяловой Елене,
Вручи письмо печальное моё.

Павла освободили весной 1936 года.
«Я задержалась на работе, и когда вернулась, увидела у дверей узел мужа. Вещи были завязаны в одеяло, которое я отвезла ему в тюрьму. В сильном волнении выбежала я на улицу. В это время подъезжала машина. Из окошка выглянула моя сестра:
– Лена, поедем. Павел у нас…»
Павел сразу же включается в общественную и творческую жизнь:
На строительство шестимоторного самолёта нужны были деньги, объявили подписку. Павел Васильев - широкая душа, откликнулся на этот призыв, вложил в это предприятие весь гонорар. Самолёт был построен. Многих вкладчиков, в том числе и Павла Васильева с Еленой пригласили на показательный полёт.
«Помнится, Елена Александровна рассказывала, что на полёт 16 мая 1936 года они с Павлом опоздали. Самолёт разбился. На стене Ново-Девичьего кладбища раскинул крылья воздушный гигант «Максим Горький». В списке погибших немало известных имён… Случай уберёг Павла и Елену – судьба им была предписана иная» (С.Г.)
Но радоваться освобождению Павла, его энергичной работе, публикациям новых произведений Елене пришлось недолго.
В феврале 1937 года Павла вновь арестовали. Вновь испытания и ещё более серьёзные. Критики и недруги П. Васильева бесновались. Для всех он был врагом советской власти. Обвиняли и тех, кто в своё время поддерживал и публиковал произведения П. Васильева, и, прежде всего, И. М. Гронского – редактора журнала «Новый мир».
Был проведён обыск в квартире Елены и Павла.
«Два огромных мешка набили рукописями Павла. Забрали фотографии. Единственное, что я не отдала, – «Соляной бунт» – муж успел издать только эту книжку…

Начались мои долгие хождения по присутственным местам. Была в прокуратуре на Большой Дмитровке, 15. Там меня целый день гоняли из одной комнаты в другую… Потом была где-то на Никольской, там, по слухам, давали точные сведения обо всех задержанных. Была и на Кузнецком, 24… Везде слышала один и тот же ответ: «Не задержан».

Елена Александровна нашла мужа в Лефортовской тюрьме. Там у неё приняли передачу. Следующую она могла принести через месяц – 16 июля. Но передачу не приняли, объявили, что он отправлен с этапом.

Ей выдали справку, что П. Васильев осуждён на «десять лет дальних лагерей без права переписки». Елена осталась одна. Она не встречалась с друзьями, многие сами как-то незаметно отошли. Гронским она тоже не звонила, т.к. Иван Михайлович сам находился в сложной ситуации. Вскоре он был арестован.

Через год арестовали и саму Елену.
«Трудно было поверить в то, что это арест, впереди – тюрьма. Из вещей я догадалась взять, да и, то только потому, что на дворе была зима, беличью шубку – подарок Павла. Шубке этой суждено было ещё долгие годы согревать меня в стужу. Комнату опечатали. Меня посадили в машину и привезли на Лубянку. Впереди были сотни дней и ночей, проведённых на нарах, в бараках и под открытым небом, в зной и в дождь.

Многое выбито побоями и надругательствами из памяти, но первые сутки, именно сутки, так как теряешь счёт времени, ночь превращается в день и наоборот, останутся ясными до конца дней моих…»
Допросы, пытки, карцер, этапы, жизнь среди таких же истерзанных, похожих на тени женщин, с потухшими глазами, но с огоньком надежды в сердце.

В 1943 году, как предполагалось по решению суда, Елену Александровну не освободили. «До особого рассмотрения» – таков был ответ. Освободили её только в 1949 году без права выезда за пределы Караганды. Но это уже было что-то похожее на свободу. Она устроилась на работу в шахтёрский посёлок Актас. Работала нормировщиком в шахте. К Елене приехала семья Гронских. Ждали освобождения и Ивана Михайловича. В 1953 г. был освобождён Гронский, через год он уехал в Москву, а в 1955 г. Иван Михайлович написал ей письмо, советовал возвращаться в Москву.
Началась эпопея по реабилитации Павла Васильева, по восстановлению его в членах Союза писателей СССР, что оказалось не простой задачей. Затем, после реабилитации, Елена Александровна отдала все силы на издание сборника стихотворений Павла Васильева. Работала по библиотекам, где ещё сохранились старые газеты и журналы, по архивам. В сборе произведений П.Васильева помогали друзья поэта, почитатели его таланта, особенно П.Л.Вячеславов, который по крупицам собирал произведения Павла Васильева, вырезал его стихи из газет, готовившихся на уничтожение, и прятал их у себя на даче.

В 1956 г., работая в архивах Горького в ИМЛИ, Елена Александровна обнаружила фальсификацию в 27 томе академического издания Горького.
«В цитируемом Алексеем Максимовиче «письме партийца» досталось, конечно же, не только Павлу Васильеву и Ярославу Смелякову. Следующим объектом критики был тоже поэт, однофамилец Павла Васильева – Сергей.

«О Смелякове мы говорили. А вот Васильев Сергей, он бьёт жену, пьянствует и т.д.».
Каково же было удивление тех, кто хорошо помнил горьковскую статью, когда в её последующих переизданиях обнаружилось, что все грехи Сергея Васильева таинственным образом переадресованы Павлу. Сделали это просто: имя «Сергей» заменили на «Павел»…

От кого исходила инициатива, узнать сейчас, пожалуй, невозможно. Хотя о мотивах догадаться несложно – «мёртвому и оклеветанному поэту хуже уже не сделать, а вот живому, ох, как могли повредить напоминания о грехах молодости».

Елена Александровна обращалась в ИМЛИ с необходимостью внести ясность и изменить имя Павел на имя Сергей. Ей обещали внести поправку в следующих переизданиях.
В 1957 году был издан первый посмертный сборник произведений П.Васильева. Огромная заслуга в этом Елены Александровны, которая всю свою жизнь после освобождения посвятила возвращению имени Павла Васильева и его творчества из небытия. По инициативе Елены Александровны в Москве была создана комиссия по творческому наследию Павла Василева. Она вела огромную переписку с издательствами, литераторами и просто поклонниками творчества Павла. Со всей душой она откликнулась на просьбу Сергея Алексеевича Музалевского и присылала ему для публикаций в нашей областной газете стихотворения Павла Васильева. Она приезжала в Павлодар на Васильевские чтения, которые организовывались павлодарскими поэтами и поклонниками творчества П.Васильева.
Когда при историко-краеведческом музее был организован отдел литературы, Елена Александровна передала в него сохранившиеся и собранные ею материалы о П.Васильеве, прижизненные издания, копии документов.

Елена Александровна обращалась к руководству города и области, говорила о необходимости открытия Дома-музея П.Васильева в Павлодаре, принимала участие в открытии мемориальной доски на отчем доме поэта. Несмотря на подорвавшееся здоровье, она приняла участие в I Всесоюзных Васильевских чтениях в 1989 году. Маленькая, измождённая, почти слепая, она находила в себе силы говорить, вспоминать радостные и страшные страницы своей жизни. Такой я увидела Елену Александровну. Всю свою молодость и красоту она отдала за любовь к Павлу.

В феврале 1990 года Елена Александровна умерла. И с собой она унесла огромную любовь, согревающую её, и дававшую ей силы выстоять. Открытия Дома-музея Павла Васильева она так и не дождалась.

Будем мы печальны, одиноки
И пахучи словно дикий мёд.
Незаметно все приблизит сроки
Седина нам кудри обовьёт.
Я скажу тогда тебе, подруга:
«Дни летят, как по ветру листьё…»

Надежды поэта прожить до старости не сбылись. Елена Александровна состарилась в одиночестве.
Светлана Ивановна Гронская, племянница Елены Александровны, похоронила её на Кунцевском кладбище. На могильной плите высечен портрет Елены Александровны и рядом барельеф Павла Васильева, а внизу строки из стихотворения «Снегири» посвящённые ей:

«Хорошо, что мы нашли друг друга,
В прошлой жизни потерявши всё…»

Директор Дома-музея
П.Васильева:    Кашина Л.С.

Опубликовано в газете «Звезда Прииртышья» № 3 от 13 января 2011 г.